Третья глава книги Даниила следует той же схеме, что и первые две: Навуходоносор начинает с угроз в адрес тех, кто не склоняется перед его любыми прихотями, а заканчивает смиренным признанием силы Господа.

Однако сходство между драматическим видением статуи во второй главе и фактическим созданием изображения в третьей главе не является простым повторением. Пристальное внимание к деталям в этой главе покажет, как в своем стремлении к господству эгоистичная сторона человеческой природы продолжает пытаться доминировать, даже если мы сознательно подчиняемся Господу.

Третья глава открывается огромным изображением, созданным Навуходоносором. Фактические размеры важны не из-за их физического воздействия, а из-за духовных понятий, которые они содержат. Точно так же невозможность того, что он был сделан из золота, не должна мешать духовному изложению стиха. Буквальный смысл истории важен только как средство выявления духовного смысла.

Весь этот образ был сделан из золота. Но, как и голова статуи в предыдущей главе, это не золото, представляющее любовь к Господу, а любовь к себе. У каждого доброго соответствия есть и противоположный смысл.

Статуя описана как шестьдесят локтей в высоту и шесть локтей в ширину. Повторяющееся число "шесть" приобретает смысл в противопоставлении с числом, следующим непосредственно за ним. "Семь" - это состояние полноты и завершенности: Господь отдыхал в седьмой день творения, чистые животные входили в ковчег семерками, мы должны прощать других "до семидесяти раз по семь". Поскольку семь содержит в себе это чувство полноты, шесть представляет собой состояние неполноты.

Слово "шесть" часто используется для описания процесса возрождения, особенно в серии творений и в Десяти заповедях. В шесть дней творения люди подвергаются искушению и находятся в состоянии конфликта, который должен быть преодолен, чтобы человек смог возродиться (AC 8494, 8539:2, 8888). Конфликт, показанный в этой главе, происходит между нашим чувством эгоизма и зарождающейся совестью.

Число шестьдесят представляет собой полноту этого конфликта, поскольку шестьдесят - это шесть, умноженное на десять. Если шесть представляет конфликты искушения, то десять представляет полноту (AC 3107, 4638, 8468, 9416), или полнота этого конфликта.

В идеале, состояния добра, истины и их взаимного выражения должны быть равны. Форма, представляющая возрожденного человека, была бы совершенным кубом, как описано в "Святом граде, сходящем от Бога с небес" (Откровение 21:2).

Но изображение Навуходоносора сильно отличается от этого идеала: оно было высоким и узким - в десять раз выше, чем в ширину, а глубина не описана. Он выглядит одномерным, непропорциональным, его самая привлекательная черта - золото, из которого он сделан.

Как и во второй главе, Навуходоносор созывает своих советников: раньше это были астрологи и мудрецы. В этой главе он собирает правителей своего царства: сатрапов, администраторов и так далее. Когда Слово говорит о правителях, оно говорит о нашей любви, потому что мы управляемся и управляем любовью. В приведенном здесь списке дана иерархия любовных чувств, начиная с высших, или правящих, и заканчивая меньшими привязанностями.

Нам показано наше состояние, когда правящей любовью является Навуходоносор: он господствует на сцене, его слово - закон. Он управляет огромной империей и имеет абсолютный контроль над жизнью и смертью. Поэтому Навуходоносор может созвать своих правителей и приказывать им с той же легкостью, с какой он созвал мудрецов и потребовал от них невозможного.

При звуках музыки вся его империя должна была пасть ниц и поклониться золотому изображению, воздвигнутому царем. Музыка используется как средство созыва правителей страны, потому что если эти люди представляют наши различные любви и привязанности, то музыка говорит о нашей любви.

Если Навуходоносор представляет наш эгоизм и любовь к контролю, то халдеи появляются как подтверждение этого эгоизма. Суть профанации - зла, выдающего себя за добро, - заключается в злоупотреблении добром и истиной в собственных целях. Любое состояние подлинного добра или истины, противостоящее этому злоупотреблению, вступает с ним в конфликт.

Так, халдеи с большим энтузиазмом называют Шадраха, Мисаха и Авд-Него, которые не служат царю и не поклоняются его золотому изображению. Используя свои вавилонские имена, они отказываются признавать истину, исходящую из Слова. Это самое сердце профанации: знать, что что-то исходит от Слова, даже признавать это как таковое, и все же отрицать это - так же, как те халдеи должны были знать, что эти три человека были евреями, и что их вавилонские имена не были истинно их собственными. Это окончательное отрицание их личности, так же как профанация является окончательным отрицанием Господа.

Жизнь Навуходоносора в первую очередь связана с военными завоеваниями и расширением его империи. Это завоевание сопровождается господством над религиозными вещами. Поэтому для него не было чем-то из ряда вон выходящим требовать поклонения. По мере того, как любовь к себе прогрессирует, она требует все большего и большего, пока не потребует, чтобы к ней относились как к Самому Господу (Апокалипсис открытый 717).

"Зло любви к себе не есть, как принято считать, внешняя эйфория, называемая гордостью, но это ненависть к ближнему, а отсюда - жгучее желание отомстить и наслаждение жестокостью. Такова внутренняя сторона любви к себе. Внешняя сторона ее - это презрение к другим по сравнению с собой и отвращение к тем, кто находится в духовном благе, и это иногда с явным восторгом или гордостью, а иногда и без них. Ибо тот, кто держит ближнего в такой ненависти, внутренне не любит никого, кроме себя и тех, кого он рассматривает как составляющих одно целое с собой; таким образом, он любит их в себе и себя в них ради единственной цели - себя" (AC 4750:5).

Каждый человек в этом мире способен дать свободу этим чувствам, и если мы это сделаем, то вскоре окажемся в положении Навуходоносора: мы будем требовать, чтобы люди видели мир через наши личные очки, и проклянем их в ад, если они этого не сделают.

Как мы видели ранее, Даниил представляет совесть, развивающуюся в противовес нашим эгоистичным состояниям. Совесть - это деятельность истины, ведущей и направляющей наш разум к жизни в гармонии с Господом. Совесть, однако, должна состоять из отдельных истин, истин, применимых к различным сферам нашей жизни. У нас есть набор истин для управления браком, трудовой этикой, социальным взаимодействием и так далее.

Эти отдельные истины - древнееврейские спутники Даниила. Каждый раз, когда мы их видели, они стояли на своей вере в Бога, но каждый раз под руководством Даниила. На этот раз они стоят одни, готовые противостоять царскому гневу и встретить смерть за свою веру.

Последствия, конечно же, были ужасными. Навуходоносор пришел в ярость и потребовал бросить юношей в огненную печь, разогретую в семь раз больше обычного. Юноши были готовы скорее принять это наказание, чем отказаться от своей веры в Господа.

Навуходоносор попытался напугать трех юношей, раскалив печь сильнее обычного, что хорошо описывает действия злых духов в искушениях,

"действуют против привязанностей истины, от которых происходит совесть: как только постигнут что-либо совестливое, какого бы рода оно ни было, то из ложностей и недостатков в человеке образуют себе привязанность; и посредством этого наводят тень на свет истины и таким образом извращают его; или вызывают беспокойство и мучают его" (AC 1820:4).

Время, которое юноши проводят в печи, представляет собой состояние искушения, которое происходит ради возрождения (Апокалипис Разъясненный 439). По самому простому определению, искушение - это борьба двух сторон внутри нас, в которой естественная, или эгоистичная, сторона покоряется. До этого момента эгоизм считается просто частью нас, тем, чем мы являемся (Небесные тайны 1820). В искушении это представление о себе меняется, и мы учимся видеть себя в свете небес (Апокалипис Разъясненный 439).

Сила злых духов очень иллюзорна. Как Навуходоносор отступил после сопротивления, так и духи отступают, когда мы сопротивляемся им. Самое большое искушение, с которым мы сталкиваемся, - это вера в то, что Господь не в состоянии помочь нам в трудные времена. Если мы верим в то, что Он может помочь и помогает, то противостоять нашему внутреннему эгоизму становится не так сложно. Образ, которому велено было поклоняться людям, был, в конце концов, неподвижным золотым предметом, непропорциональным и одномерным. Наш эгоизм подобен этому: кажется монолитным, но лишен реальной жизни. Его привлекательность меркнет при виде небесного света. Духовное сопротивление не так уж сложно, а результаты придают силы:

"Победы сопровождаются тем, что злобные джинны и духи после этого не смеют ничего делать, ибо их жизнь состоит в том, что они могут разрушать, и когда они видят, что человек имеет такой характер, что может сопротивляться, то при первом же натиске они убегают, как это обычно бывает, когда они приближаются к первому входу в рай, ибо их сразу охватывает ужас и страх, и они бросаются назад". Небесные тайны 1820.

Навуходоносор осознает и оценивает силу Господа, на этот раз своими собственными чувствами. В его согласии после того, как он увидел четырех человек в огненной печи, есть сила, гораздо более драматичная, чем его недоверие после того, как Даниил предсказал сон во второй главе. На этот раз он действительно увидел силу печи, настолько сильную, что те, кто бросил туда трех человек, погибли от ее жара, но он видел, как трое мужчин вышли невредимыми. Это доказало ему силу Божью, как ничто другое.

Мы видим нечто похожее на этот процесс в последних стихах третьей главы, где Навуходоносор прославляет Господа, проявляя новое смирение, невозможное для него прежде. В результате любовь к истине начинает господствовать вместо прежних эгоистических чувств. Таким образом, мы видим, как Шадрах, Мисах и Авд-Него продвигаются по службе в Вавилонской провинции, предположительно вместо вавилонских сатрапов, администраторов, губернаторов, советников, казначеев, судей, магистратов и всех чиновников провинции, которые откликнулись на призыв Навуходоносора поклониться золотому изображению.

1820. "По чему мне узнать, что я буду владеть ею?" означает искушение, направленное против любви Господа, желающей быть полностью уверенной в победе, это может быть видно из сомнения, которое заключено в самих словах. Всякий, кто переносит искушения, испытывает сомнения в отношении цели. Целью является любовь, против которой сражаются злые духи и злые гении, таким образом ставят эту цель под сомнение; и чем больше любовь, тем больше они ставят ее под сомнение. Иначе не было бы никакого искушения. Уверенность в отношении результата предшествует победе и является её частью.

[2] Поскольку немногие знают, что такое искушения, позвольте это кратко здесь объяснить. Злые духи всегда сражаются только против того, что человек любит; чем более сильно он это любит, тем более яростно они ведут битву. Злые гении сражаются против того, что относится к расположению к добру, а злые духи сражаются против того, что относится к расположению к истине. Как только они обнаруживают даже малейшее из того, что человек любит, или улавливают и, так сказать, чуют то, что приятно и дорого ему, они тотчас на это нападают и пытаются это уничтожать, таким образом, и всего человека, поскольку жизнь человека состоит в его любви. Ничто не доставляет им большего удовольствия, чем уничтожить человека, и они никогда бы не остановились, даже в вечности, если бы Господь не рассеивал их. Те, которые являются злыми и коварными, проникают в саму любовь человека через лесть и таким образом вводят человека в свою среду. И когда они вводят его в свою среду, то очень скоро пытаются уничтожить его любовь, и таким образом убить этого человека, что они делают тысячью способами, которые невозможно постигнуть.

[3] При этом они не ведут битву только рассуждениями против добра и истины, ибо такие битвы ни к чему не приводят, поскольку, если бы они были побеждены тысячу раз, они все равно упорствовали бы, так как рассуждения против добра и истин никогда не могут исчерпаться. Но они извращают добро и истины, и воспламеняют огнем некоторого вожделения и убеждения так, чтобы человек думал не иначе, чем что он пребывает в подобном вожделении и убеждении. В то же время они воспламеняют их удовольствием, которое они крадут из удовольствия человека в чем-то еще, и таким образом вероломно заражают и наваждают его. Они делают все это настолько умело, переводя его от одного предмета к другому, что, если бы Господь не помогал ему, человек никогда не узнал бы, что это действительно так.

[4] Они действуют подобным способом против расположения к истине, которое составляет совесть. Как только они постигают что-либо, составляющее совесть, какого бы это не было рода, они формируют расположение из ложностей и слабостей в человеке, и через это затемняют свет истины и таким образом извращают его; или же они вызывают тревогу и мучают его. Кроме того, они прочно фиксируют его мысли на одном предмете и наполняют эти мысли иллюзиями, в то же время втайне примешивая вожделения в эти иллюзии. Кроме этого они используют бесчисленное множество других уловок, которые не могут быть описаны, поскольку их невозможно понять. Это лишь некоторые из способов, и только самые общие, через которые они могут добраться до совести человека, ибо это больше всего доставляет им удовольствие в уничтожении.

[5] Эти немногие, действительно очень немногие наблюдения, показывают, какими бывают искушения, и что в общем они таковы, какова любовь человека. Из этого мы также можем видеть, какими были искушения Господа, что они были самыми ужасными из всех, ибо насколько велика сила любви, настолько ужасны искушения. Любовью Господа – самой страстной любовью – было спасение всего человеческого рода, следовательно это было полное расположение к добру и к истине в высшей степени. Против этого сражались все ады, используя самые злостные ухищрения и яды, однако Господь победил их всех Своей собственной силой. Когда победы одержаны, их результатом является то, что злые гении и духи не осмеливаются ничего делать; ибо их жизнь состоит в их способности уничтожать, но когда они постигают, что человек может противостоять им, тогда они убегают при первом же нападении, как они обычно поступают, когда приближаются к первому входу в небо, поскольку они сразу исполняются ужасом и страхом и бросаются назад.